Шугёку ден - Глава 2

[Mad Sophie]

Глава 2: Легенда о Шугёку – Красной жемчужине.

Пот тёк по лицу Тамахоме, но он продолжал работать, не обращая на это внимания. Стоял конец осени, и жители селения спешили подготовить почву для следующего урожая. Младший брат Тамахоме, Чуей, устало, но старательно пропалывал грядку неподалёку. На соседнем поле также упорно трудились Фука и Юма. Тишину тёплого вечера нарушали только размеренные удары мотыги о землю. Отец Тамахоме отправился на рынок вместо своей жены, и Тамахоме, которому уже исполнилось двенадцать, полностью отвечал за работу на поле. К этому времени ему пришлось повзрослеть почти вдвое.
- Брат! Брат!!!
Через поле, спотыкаясь, бежала четырёхлетняя Гёкуран. Тамахоме опустил мотыгу.
- Что такое? Ребёнок уже родился?
Причина, по которой их отец ушёл в тот день на рынок, была той же, по которой туда в первый раз отправился Тамахоме почти два с половиной года назад - Югетсу опять ждала ребёнка, уже пятого по счёту. Она всегда рожала сама, не обращаясь за помощью ни к повивальным бабкам, ни к кому-то ещё, и трудилась в поле вплоть до самых схваток. Обычно не проходило и недели после родов, как она снова возвращалась к работе.
В то утро Югетсу проводила домочадцев с улыбкой: "Когда вернётесь, вас уже будет ждать новый член семьи".
- С мамой что-то не то, - бледная Гёкуран вцепилась в рукав Тамахоме. - Кажется, ей очень больно, и дышит она с трудом. Братик, помоги ей!
- Маме плохо?!
Отбросив мотыгу, Тамахоме помчался к дому. Чуей и Гёкуран побежали за ним. На соседнем поле Фука и Юма остановились и недоумённо переглянулись.

*

- Мама!
Тамахоме пролетел мимо беспомощно стоящего в дверях двухлетнего Шункея и бросился к матери, лежащей в углу на кровати.
- Тамахоме…
Слабо улыбнувшись, Югетсу протянула сыну маленький комочек.
- Спинка… Скорей… Переверни и шлёпни его по спинке…
Взяв из рук матери перемазанного слизью и кровью ребёнка, Тамахоме осторожно похлопал его по спине. Через несколько мгновений ребёнок сделал первый вдох и закричал.
- Слава богу… - с облегчением произнесла Югетсу и сразу же стала давать детям указания: - Чуей… Принеси полное ведро горячей воды. Гёкуран, заверни ребёнка в чистое… Шункей… Ты испугался, да? Всё уже кончилось, всё хорошо, иди сюда, к маме…
- Мама! – позвал Тамахоме. – Перестань говорить так, будто ничего не случилось! Я сейчас приведу из соседнего селения доктора!
Кровать, на которой рожала его мать, насквозь пропиталась кровью, а лицо самой Югетсу было белее мела. Все понимали, что если ей срочно не помочь, она умрёт. Нельзя было терять ни минуты. Но Югетсу твёрдо схватила старшего сына за руку и отрицательно покачала головой. Тамахоме замер.
- Мама…
Югетсу обвела взглядом собравшихся детей и улыбнулась.
- Прошу вас всех… Не убегайте никуда… Просто побудьте со мной…
Обмыв новорожденного, дети положили его на подушку рядом с матерью.
- Красивый… Это девочка, - произнесла Югетсу.
Четверо детей угрюмо кивнули с комом в горле.
- Её будут звать… - Югетсу на мгновение задумалась. - Да… Юирен… Как распустившийся бутон лотоса… Пусть она ещё крепче свяжет вас и принесёт с собой покой и счастье*…
Даже Гёкуран и двухлетний Шункей понимали, что скоро их мама окажется на Небесах. Тяжёлая работа в поле и забота о большой семье окончательно подкосили её здоровье.
- Значит, получается пять детей… - Югетсу ласково улыбнулась. - Вы уж слушайтесь Тамахоме с отцом, и ладьте друг с другом…
- Мам… - раздался тоненький голосок рядом с ней. – Я не хочу, чтобы ты умирала!
Гёкуран, Шункей и даже тихоня Чуей, рыдая, бросились к матери. Только Тамахоме остался стоять, молча кусая губы и уставясь в пол.
"Она ведь знала, что это её убьёт, но всё равно решила родить ещё одного ребёнка. Почему?!" – он с неприязнью посмотрел на младенца, лежащего рядом с устало улыбающейся матерью.
- Тамахоме… Дети – подарок Небес… Так что поверь мне… я ни о чём не жалею…
Тамахоме резко вдохнул и поднял глаза на мать, прочитавшую его мысли.
- К несчастью, мы бедны… Но тепло новой жизни… никогда не сравнится ни с какими деньгами… ибо жизнь очень… очень драгоценна…
Тамахоме невидящим взглядом уставился на ребёнка.
- Тамахоме… Я хочу дать тебе одну вещь… которую передавали в моей семье из поколения в поколение… - Югетсу опустила руку за пазуху и вынула оттуда тоненькую цепочку. На конце её светился круглый тёмно-красный камешек. – Эта жемчужина… называется Шугёку, - она улыбнулась. - Это прекрасная жемчужина из легенды…

*

- Пойду позову отца Тамахоме, - шепнул Юма сестре, отбегая от двери дома Соу.
Кивнув, Фука повернулась обратно, прислушиваясь к происходящему внутри. Превозмогая боль, Югетсу пересказывала Тамахоме Легенду о Шугёку. Как только она закончила…
- Мама!!!
- Мама!..
Фука стояла и слушала безутешные рыдания осиротевших детей. Помочь им она была не в силах. Тамахоме, Чуей, Гёкуран и Шункей выплакивали своё горе возле неподвижного тела матери. Только новорожденная Юирен мирно спала рядом.
И тут Фука увидела это.
Красная жемчужина на шее Югетсу вдруг вспыхнула ярким светом. Задержавшись над головами горюющих детей, свет стал медленно подниматься и исчез…
С улицы послышался шум. Обернувшись, Фука увидела, как, задыхаясь от быстрого бега, появились Юма и Кьюен. Отец Тамахоме бросился к кровати, где лежала его жена. Опустив голову, Фука слышала, как муж Югетсу рыдает над её мёртвым телом.

###

- Папа! Куда ты? – крикнула срывающимся голосом Миака.
Медленно обернувшись, её отец улыбнулся. А после этого, не говоря ни слова, исчез за дверью. К всхлипывающей Миаке подошёл её старший брат, Кейске.
- Братик, куда ушёл папа?
- Миака, мама и папа развелись.
- Развелись? – недоумевая, повторила Миака.
Кейске вздохнул от того, что приходится объяснять очевидные вещи:
- Мама и папа могут быть больше никак не связаны, но мы всё равно останемся его детьми…
- Братик…
Отец, который всегда был с ними, неожиданно ушёл. Миака чувствовала себя так, словно её разорвали пополам. Но она взяла себя в руки и медленно заговорила.
- Да, это верно. Ведь… Ведь папа не умер, и с ним ничего не случилось. Пусть у него будет хорошая, новая жизнь… Без нас…
"Всё так, - подумала она. - В мире полно детей, которым гораздо хуже, чем мне. У кого-то родители умерли, когда они ещё были маленькими, а кто-то и вовсе никогда не видел своих родителей… А есть ещё бездомные сироты, которым некуда деваться, - Миака живо представила себе таких детей. - Я не могу сидеть и жалеть себя. Я должна быть сильной".
- Пойду поговорю с мамой, - сказала она Кейске, тихо поднимаясь по лестнице.
Это случилось осенью, когда Миаке исполнилось тринадцать.

###

В это же время, но в совсем другом мире, Тамахоме тоже исполнилось тринадцать. Со смерти его матери прошёл год.
Отправляясь на работу в поле, Тамахоме задержался возле кровати отца.
- Пап, как ты себя чувствуешь?
- Ничего, сынок, спасибо, - устало ответил его отец. - Прости, что свалил всё на тебя. Вот увидишь, я скоро поправлюсь, и вам уже не придётся столько работать…
- До сих пор вся тяжёлая работа доставалась тебе, отец. Ты заслужил отдыхать столько, сколько тебе будет нужно, - с улыбкой ответил Тамахоме, выводя из дома младшего брата.
За его спиной раздался хриплый кашель отца. Сразу после смерти жены Кьюен тяжело заболел и с тех пор почти не вставал. Его дети не могли купить дорогие лекарства, и с каждым днём ему становилось всё хуже и хуже.
Вскоре после ухода Тамахоме на пороге появилась Фука.
- Привет! Как дела?
Она бережно вынула из-за пазухи свёрток, и Гёкуран с Шункеем радостно бросились к ней.
- Фука! Фука! Что ты сегодня нам принесла? – Гёкуран, за спиной у которой была привязана маленькая Юирен, с обожанием смотрела на Фуку.
- Простите, но сегодня не густо. Только немного зерна.
Пока Фука развязывала свёрток, лежащий на кровати Кьюен заговорил:
- Не стоит тебе так о нас беспокоиться. Если узнает твой дядя, у тебя будут большие неприятности…
- Больной никогда не поправится, если не будет есть как следует. Вот, я принесла вам лечебных трав с гор. Говорят, они хорошо помогают при кашле.
И хотя Фука по прежнему вела себя и одевалась, как мальчишка, в глазах Кьюена она была настоящим ангелом. У дяди и тёти Фуки не было своих детей, и они не раз предлагали супругам Соу большие деньги за их собственных. Но снова и снова Кьюен и его жена отказывались: "Нам очень жаль, но мы заводили детей не для того, чтобы на них заработать. Мы считаем их подарком Небес. Мы не можем отдать их вам, пусть даже вы и живёте по соседству". Наконец, сдавшись, Сай однажды отправился в соседнее селение и привёл оттуда двоих ребятишек, которые потеряли родителей и чуть не умерли от голода. "Похоже, нам всё-таки не придётся покупать у вас детей. Скоро эти двое подрастут и начнут приносить доход. Кроме того, они достались нам совершенно бесплатно. И раз уж мы спасли их от верной смерти, они у нас в неоплатном долгу". Когда Фуке и Юме исполнилось по пять и шесть лет, Сай уже заставлял их работать наравне со взрослыми. Видимо, Юма потому и стал предводителем местных хулиганов, чтобы дать выход накопившейся злости. Тамахоме от него доставалось по той же причине. Что до Фуки, то её вечно одевали в какое-то тряпьё - что было неслыханно даже для бедных крестьянских семей, - а работать ей приходилось наравне с Юмой. В результате к двенадцати годам Фука, скорее, походила мальчишку-сорванца, чем на девушку. Пожалуй, единственное, что было в ней женственного, это голос – богатый и глубокий, в те редкие случаи, когда она тихо что-нибудь напевала. Несмотря на то, что супруги Сай обращались с ней грубо и пренебрежительно, Фука выросла доброй и отзывчивой. Видя, как нуждается семья Тамахоме, она тайком ото всех носила им еду. А для Юирен она ухитрялась даже доставать грудное молоко, которое оставалось после кормления у одной у одной роженицы из их селения. Видя, сколько Фука делает для его семьи, Кьюен испытывал к ней огромную благодарность, но вместе с тем не мог избавиться от гнетущего его беспокойства.
- Фука, может ли быть, что ты… любишь… – начал было Кьюен, но в этот момент в дом влетел Юма.
- Я так и знал, что ты здесь. Тебя уже везде ищут. Скорей бежим на поле, пока они не прознали, что ты сюда ходишь!
Юма быстро поклонился лежащему Кьюену и, схватив сестру за руку, рывком вытащил её на улицу. Кьюен молча проводил их взглядом.
"Если причина действительно в этом, - подумал он, - то я был бы счастлив, выйди она замуж за Тамахоме. Может, она и не красавица, но едва ли где найдётся девушка заботливей и щедрее. Вот только не думаю, что Сай и её брат это одобрят…"
Потом мысли Кьюена обратились к тому дню, когда у них с Югетсу родился первенец.
"Дорогой! Взгляни на его лоб - там красный символ!"
Кьюен до сих пор не мог забыть, какую испытал радость, когда впервые увидел знак "ДЕМОН" на лбу своего сына.
"Думаешь… он один из Хранителей Сузаку?"
"Тамахоме…" – одновременно решили супруги.
Это было единственным именем, которое могло подойти их сыну. Кто бы мог представить, что в таком бедном захолустье родится один из Семерых Хранителей! Кьюен и Югетсу были вне себя от счастья. Когда Тамахоме немного подрос, Кьюен сказал ему, что он пришёл в этот мир, чтобы защищать Жрицу. После встречи с Токаки мальчик, наконец, обрёл уверенность и раскрыл в себе способности, о которых раньше даже не догадывался. Но с тех пор прошло уже много времени, а красный символ на его лбу больше ни разу не появился. Даже собственный отец порой забывал о той важной миссии, которая предстояла его сыну. Думая о том, как Тамахоме впустую растрачивает время Хранителя Сузаку, работая в поле вместо него, Кьюен не мог сдержать бессильные слёзы.

*

Ближе к вечеру Фука закончила со всеми делами и отправилась камню, стоявшему за полем семьи Сай. Под ним покоилась женщина, бывшая когда-то матерью Тамахоме.
- Югетсу… Мы работаем изо всех сил. Все стараются, но…
Фука удручённо опустила голову. За её спиной тянулись пожелтевшие грядки с чахлыми листьями: как ни старались жители селения, казалось, сама природа была против них. Небывалая засуха в их краях совпала с нашествием саранчи, и осенний урожай выглядел скудно, хотя Фука знала, что Тамахоме и Чуей работают не покладая рук. С болезнью отца на плечи Тамахоме легли заботы о том, чтобы как-то прокормить четверых младших братьев и сестёр. Он безропотно взвалил на себя самую тяжёлую работу, и с тех пор все его дни проходили в поле с коротким перерывом на еду и сон. Красный символ на его лбу перестал появляться, а сам Тамахоме, к тому времени, скорее всего, и думать забыл о каких-то там жрицах с хранителями.
- Но знаешь, Югетсу, он по-прежнему носит на шее твою жемчужину, - улыбнулась Фука, словно эта жемчужина была их спасением.
А потом она начала петь. Красивая грустная мелодия летела над полями, сливаясь с тёплым закатным небом. Фука вспоминала, как Югетсу перед смертью рассказывала своим детям о Шугёку…

*

Это старинная легенда о тех временах, когда наша страна ещё только появилась.
Тогда Сузаку впервые спустился с небес, и идущий от него свет превратился в красные жемчужины, упавшие в руки юношей и мужчин Конан.
И Сузаку заговорил с ними:
"Я оставляю будущее этой страны в ваших руках.
Вы должны защищать её даже ценой собственной жизни.
Эти жемчужины будут хранить вас в ваших битвах.
А когда придёт время, пусть каждый отдаст её той женщине, которую полюбит всем сердцем.
Это свяжет вас навечно, и вы вместе проживёте счастливую жизнь.
А когда подрастут ваши сыновья, передайте эти жемчужины им, чтобы они, в свой черёд, сделали счастливыми других дочерей.
Пока длится любовь Шугёку, Конан будет оставаться мирной и прекрасной страной".

Я получила эту жемчужину от твоего отца.
У меня и правда была счастливая жизнь.
Мы любили друг друга всем сердцем, и у нас родились вы, пять прекрасных любимых детей.
Прошу тебя, передай это от меня своему отцу.
Сейчас для Конан настали трудные времена.
Тамахоме, ты один из Семерых священных хранителей.
Когда появится Жрица, ты должен будешь вместе с ней спасти эту страну.
А потом, как в легенде, отдай эту жемчужину девушке, которую полюбишь больше всех на свете.
Я хочу, чтобы эта прекрасная легенда жила вечно.
Я хочу, чтобы люди, любящие друг друга, были счастливы вечно.
Вечно… Вечно…


Примечания:
*Два китайских иероглифа, из которых состоит имя Юирен, означают "связать вместе" и "цветение лотоса". Написанные рядом, они могут означать что-то вроде "цветение лотоса, которое объединяет".

@темы: переводы, Watase Yuu, Fushigi Yuugi, Shugyoku Den