Гений и злодейство как две вещи взаимосочетающиеся
Дорогой читатель, скромной целью данной работы является восстановление непредвзятого взгляда на некую весьма неоднозначную личность античного мира. Вся информация о ней дошла до нас лишь в виде мифов и легенд, а потому порой трудно отделить реальные факты от более-менее правдоподобного вымысла. Относительно нашей героини у большинства людей сформировался стереотип отчаянной нимфоманки (да и просто редкой стервы), страдающей, наряду с прочим, манией величия и периодическими приступами глубокой депрессии. Изменять уже сложившееся общественное мнение - задача неблагодарная, а подчас и опасная, но мы, предварительно приняв необходимые меры предосторожности, всё же попробуем.
читать дальшеДве истории, с которыми вас хотят познакомить, произошли достаточно давно, чтобы восприниматься критически даже жившими до нашей эры. На далёком острове, который при всём своём желании на карте вы не найдёте, располагалась резиденция некой Цирцеи, или, как её ещё называли, Кирки (все совпадения с названиями одноимённого орудия труда, возможно, случайны). Надо сказать, что люди в те времена, как и сейчас, были довольно тёмные, и не только из-за отсутствия необходимых средств гигиены. А потому любого человека, отличающегося какими-либо неординарными способностями, выделяющими его среди безликой массы полиса, называли "господин волшебник" или "колдун проклятый" – в зависимости от степени внушаемого им страха и уважения. В целом, отношение к такому человеку было неоднозначным, варьируясь от почитания и поклонения до преследования и уничтожения (порядок вышеперечисленных действий часто был произвольным).
Не избежала подобной участи и Цирцея. Будучи одарённой от природы и получив впоследствии блестящее образование, эта женщина имела довольно широкий круг интересов и достаточно честолюбивой энергии для их реализации. Если с дошедших до нас мифов и легенд снять шелуху суеверий, то на их основании вполне можно предположить, что Цирцея во многом опередила своё время и стала, среди прочего, одним из первых специалистов в области генной инженерии. Блестящим примером её мастерства может послужить небезызвестный рассказ о спутниках Одиссея, который мы в целях общей экономии приведём здесь в сокращённом варианте.
Как нам известно из хрестоматийных источников, после продолжительного плавания группа нелегальных эмигрантов эллинского происхождения, высадилась на острове N. Оставленные ненадолго своим предводителем без присмотра и находясь в состоянии крайнего, ничем особо не мотивированного возбуждения, они занялись исследованием местности. Обнаружив в глубине острова мирное поселение, одичавшие моряки принялись грабить и мародёрствовать, угрожая аборигенам немедленной расправой в случае отказа к сотрудничеству. Возмущённые жители обратились за помощью к Цирцее, жившей неподалёку и пользовавшейся заслуженным авторитетом среди своих сограждан. Последняя, найдя их претензии более чем оправданными, пригласила нарушителей спокойствия в свою резиденцию и сделала попытку уладить конфликт мирным путём. Однако разошедшиеся сыны Эллады не вняли голосу разума и начали бесчинствовать уже в доме Цирцеи, чем вызвали её резко негативную реакцию и спровоцировали на решительные действия: разгневанная Цирцея прибегла к дипломатии. Едва гости приняли предложенный гостеприимной хозяйкой напиток, как один за другим с необычайной скоростью мутировали в животную особь, известную современной науке под названием "боров обыкновенный". К чести нашего пионера генетики мы должны заметить, что ей также было известно, как регрессировать данный процесс, что впоследствии и было блестяще продемонстрировано по настойчивой просьбе халатного предводителя стада, который не замедлил принести свои глубочайшие извинения и возместить ущерб, нанесённый жителям острова. Как свидетельствуют знавшие Цирцею современники, она, вспоминая этот случай, говорила, что всего лишь устранила противоречия внутреннего "Я" своих гостей с внешним.
Дабы избежать возможных обвинения в предвзятости, мы не собираемся обходить молчанием и некоторые нелицеприятные моменты из биографии нашей героини. Порой, преследуя личные интересы, она вполне могла пренебречь чужими. Общепринятые ценности и моральные нормы в таких случаях тоже мало что для неё значили. Имеем ли мы право осудить её за это? Трудно сказать. Но если в случае, приведённом выше, ни одна из сторон перманентно не пострадала, то вряд ли это можно сказать о нашей следующей истории.
Второй инцидент произошёл в том же месте (Цирцея, насколько нам известно, была ксенофобом и ни разу не меняла своего географического положения), но вот до или после происшествия с беспардонными спутниками Одиссея – сказать сложно.
Наряду с человекообразными и не очень аборигенами на острове обитала одна нимфа (так раньше называли девушек, выросших в лесу без родителей и оставшихся там на ПМЖ). Согласно подавляющему большинству письменных источников, её звали Сцилла. У неё, как и у большинства греческих девушек, никогда не бывавших на Лесбосе, имелся молодой любовник, который, как и большинство молодых греческих островных любовников, был пастухом. Как видите, весьма заурядная любовная пара. Характер их отношений в целом тоже не отличался особой новизной: ни к чему не обязывающие встречи, официально не зарегистрированные и особо не афиширующиеся. Эта банальная связь продолжала оставаться банальной до тех пор, пока один из её участников не попал в поле зрения Цирцеи. А поскольку наша героиня тоже никогда не бывала на Лесбосе, её выбор пал на пастуха. Инстинкту продолжения рода, как правило, не отличающемуся разборчивостью, подвержены даже высокие умы. И Цирцея не стала исключением. Воспылав первобытной страстью, она решила устранить со своего пути досадную помеху в лице Сциллы и со свойственной ей энергичностью взялась за дело. Для начала были тщательно изучены все привычки и пристрастия будущей жертвы – у последней, не обременённой особыми заботами любого рода, их было не так уж много. После был составлен и проработан план устранения, в котором чётко вырисовывался почерк талантливого учёного-натуралиста, не сдерживаемого соображениями этического порядка.
По словам наблюдателя, пожелавшего в целях самосохранения остаться неизвестным, Цирцея в тот день не поленилась встать пораньше и навестить место, где по утрам любила купаться нимфа. С собой она принесла сосуд с зеленоватой жидкостью и вылила его содержимое в воду. Тот же анонимный источник утверждает, что при этом "проклятая колдунья" шептала какие-то страшные заклинания и вообще вела себя, по его словам, очень подозрительно. Некоторое время спустя после её ухода появилась Сцилла и, как позже описал в своих мемуарах наш добрый знакомый-вуаерист, "вошла в воду, любуясь жемчужным блеском своих ног". В тот же самый момент, пишет он, нимфа вдруг резко ушла под воду, где, по его смелой догадке, начала превращаться из "она" в "оно", претерпевая сильнейшую трансформацию. Когда она вновь показалась над поверхностью, то, по свидетельству резко увеличивающегося к тому моменту числа подглядывающих, жемчугом уже точно не блестела. Голова её стала мордой огромного морского чудища, страдающего обильным слюноотделением, а зловонная пасть могла бы легко посрамить любое чистящее средство, начиная от прототипа Блендамеда и заканчивая его ещё не изобретённым аналогом. Остальная видимая часть монструозного тела была покрыта чешуёй и тоже отчаянно нуждалась в курсе хотя бы теоретической гигиены. Так Сцилла из девушки мечты среднестатистического грека в одночасье превратилась в девушку мечты среднестатистического Годзиллы. Немного поревев и нагнав страху на прототипы современных извращенцев, журналистов и папарацци, новоявленный монстр уплыл в открытое море, где, по одной из версий, подружился с товарищем по несчастью – Харибдой. Говорят, впоследствии они даже поселились в пещерах по соседству и совместными усилиями освобождали проплывающие мимо корабли от их сомнительного содержимого.
Для нас до сих пор остаётся загадкой, почему свидетели описанного происшествия пришли к выводу, что увиденное ими в тот день существо было именно Сциллой. Мы не сомневаемся, что, основываясь на результатах блестящей операции а ля порк, Цирцее не составило бы особого труда повторить свой эксперимент с привлечением и более сложного генетического материала. Однако нам также известно, что Цирцею описывают как человека прагматичного, не тратящего понапрасну ни средств, ни временем, а потому с её стороны было бы целесообразнее просто приманить чудовище к берегу, а дальше представить ему Сциллу как естественное звено в пищевой цепочке. Но, видимо, впечатлительные свидетели предпочли версию с превращением как наиболее логичную. Кстати, история умалчивает, удалось ли Цирцее заполучить свой переходящий приз, но мы имеем все основания подозревать, что да.
В заключении хотелось бы отметить, что данная работа претендует на звание всего лишь самого объективного и достоверного, но ни в коем случае не единственного источника правдоподобных сведений о личности Цирцеи. И уж конечно она не является исчерпывающим исследованием на данную тему. Мы лишь надеемся, что прочитанное позволит вам составить своё собственное непредвзятое мнение об этой одиозной фигуре на доске мировой истории и в дальнейшем критически относится к публикациям подобного рода.
Если автора в ближайшее время не рассекретит и не побьёт его преподаватель по истории античной литературы, то в следующем эссе он разберёт с вами феномен кавказского темперамента на примере Медеи.
© Хмель 1999